Долгая дорога с Дени: рецензия на фильм «Дюна»

В далёком будущем галактикой управляет император, отдельными планетами — династии Великих Домов. Люди отказались от искусственного интеллекта в пользу ментальных сверхспособностей, а для межзвёздных путешествий используют таинственную «Специю» (или «Меланж»), единственный источник которой — гибельные пустыни планеты Арракис. Сюда, согласно монаршему призыву, лежит путь главы клана Атрейдесов герцога Лето (Оскар Айзек) с его воинством, наложницей леди Джессикой (Ребекка Фергюсон) и сыном Полом (Тимоти Шаламе). Коварный император планирует натравить на Атрейдесов кровожадных Харконненов, не желающих отдавать Арракис. Благородный Лето надеется заручиться поддержкой пустынных аборигенов «фременов» и вдохнуть жизнь в измученную планету. А юный Пол пытается разобраться, почему его считают избранным.

Размышляющий о судьбе, экологии, империализме и возможностях человеческого сознания роман Фрэнка Герберта не в одночасье стал культовым, и после публикации в середине 60-х, получив премии «Небьюла» и «Хьюго», ещё пару десятилетий расширял круг фанатов-единомышленников. Сегодня «Дюна» — общепризнанная жемчужина мировой фантастики и сердце медиафраншизы со всеми вытекающими продолжениями, сериалами, играми и комиксами по мотивам. «Звёздные войны», показавшие «силу» джедаев, двуличного галактического императора и пустынные пейзажи Татуина, во многом обязаны своим существованием вселенной Герберта.

Подступиться к полнометражной экранизации романа поэтому отваживались лишь смельчаки с горящими ультрамариновой мечтой глазами — поклонники книги. Проект Алехандро Ходоровски, собиравшегося в 1975-м снимать 15-часовой фильм с участием Орсона Уэллса, Сальвадора Дали, Жана Жиро и Pink Floyd, погубили в зародыше космические масштабы замысла. Версия Дэвида Линча 1984-го не устроила никого, включая самого режиссёра, убравшего имя из титров. «Дюна» образца 2021-го — реализация давней мечты автора «Прибытия» и нового «Бегущего по лезвию» Дени Вильнёва об идеальной экранизации романа.

Подростковый восторг от вселенной Герберта, внимание к её первоосновам и мастерство в создании поражающих воображение гипнотических картин завтрашнего дня выдают в Вильнёве того демиурга, если угодно, Квисатц Хадераха, которого здесь давно ждали. Из строгой серой зелени просквожённого морем и ветрами Каладана через циклопически жуткий индустриальный мрак Гьеди Прайма к раскалённым пескам Арракиса, мерцающим фракциями Меланжа, режиссёр, словно извлекая из памяти знакомые с детства пейзажи, прокладывает путь увереннее любого гильд-навигатора. Образы далёких миров отпечатались на небесно голубой радужке глаза и в нужный момент готовы вспыхнуть филигранно точной проекцией. Свойственный создателю визионерский перфекционизм сообщает этому параду планет глубину и перспективу, достойную лучших образцов живописи. По счастью, бюджет картины позволяет не экономить на красках, а Вильнёву, снимающему уже третий неприкрыто метафорический сай-фай, хватает таланта и опыта, чтобы не расходовать их впустую.

Любовь к Дюниверсу (вселенная Дюны) движет не одним режиссёром, но всей командой. Заметить это нетрудно. Ханс Циммер ради фильма отказался от работы в «Доводе» Нолана — и сочинил гипнотически прекрасный саундтрек: будоражащий патетикой, обволакивающий этникой, ритмизирующийся в такт шорохам и скрежетам ландшафта. Художники по костюмам Жаклин Уэст и Роберт Морган создали эффектный облик кланов и отдельных персонажей, вдохновляясь средневековыми доспехами (броня Атрейдесов), картинами Тициана (леди Джессика) и Караваджо (Пол и Лето), картами Таро (монахини Бене Гессерит) и даже афганской девочкой с обложки National Geographic (фременка Чани). А оператор Грег Фрейзер, несколько иначе работавший в «Изгое один» и «Мандалорце», перенял созерцательность Вильнёва.

Что касается актёрского каста — здесь, кажется, все на своих местах, если не считать отсутствующего в фильме героя Фейд-Рауту — одного из ключевых отрицательных персонажей романа. Впрочем, нет особых препятствий для его появления во второй части (если её снимут — а её снимут). Но и те, кто присутствует на экране, создают живую контрастную среду, бодрящую перепадами изобразительных температур.

Первые обезоруживающе привлекательны, вторые наводят жуть монструозным гротеском. Битва добра со злом происходит на каждом участке. Солдатская броня: латы рыцарей с полотен авиньонской школы против униформы в духе членов СС. Образы бесстрашных рубак: верные гурни Халлек (Джош Бролин) и Дункан Айдахо (Джейсон Момоа) против беспощадного Глоссу Раббана (Дэйв Батиста). Узловые сцены: элегическая беседа Лето и Пола в угольных камзолах на просторах фамильного некрополя против зловещего воскрешения заплывшего жиром барона Владимира (Стеллан Скарсгард) в мазутно-чёрной слизи. Амбивалентны только затаившиеся в раскалённых песках фремены с их непроницаемым лидером Стилгаром (Хавьер Бардем).

В центре внимания, конечно, юный Пол Атрейдес — неопытный, но хорошо обученный воин, тонко чувствующий ментат (человек-компьютер). Ему предстоит воплотиться в мессию фременов Муад’Диба и пронзающего пространство-время Квисатц Хадераха, предсказанного и взлелеянного тысячелетней генетической селекцией женского ордена Бене Гессерит. Новому голливудскому любимчику Тимоти Шаламе удаётся найти баланс между угловатостью молодого первооткрывателя мира и вдумчивостью осознающего себя пассионария. Для зрителя, который видит происходящее по большей части его глазами, это равновесие особенно важно.

Экранный путь Пола к собственному предназначению придерживается опорных точек нарратива, намеченных ещё Линчем. Эквилибрические тренировки с силовыми щитами и практикой «неторопливого клинка» на родном Каладане. Испытание магической коробкой с болью под зарешечённым вуалью взглядом Преподобной Матери. Экскурсия на напоминающем стрекозу орнитоптере в «Глубокую пустыню», где добывают Специю стальные монстры а-ля стим-панк и бороздят пески гигантские черви с игольчатозубым провалом рта (на разработку последних ушёл год). И дальше по тексту.

Тем ценнее то, что Вильнёв — мастер по остановке этих мгновений. Его медитативный стиль с мантрами о пробуждении и преодолении страха зачаровывает, заставляя растворяться в волшебных видениях. Они манят хтонической плотью волн (морских и песчаных), сквозят двоящейся экспозицией снов о прекрасной Чани (Зендея), расцветают взрывами на поле боя, гипнотизируют узором рукояти ритуального крис-ножа.

Сакральные предметы — будь то клинок, гербовое кольцо или статуэтка бойца с быками, столь схожая с деревянной лошадкой из «Бегущего по лезвию», — открываются невербальными откровениями. В них — скрытый диалог, ментальное послание, генетическая память. И тайна деликатно познаваемого на ощупь мира.

Пожалуй, главной ошибкой автора новой «Дюны» было бы лишить фильм продолжения. Никакие разговоры о самодостаточности первой части этого не отменят. На сюжетную территорию, над которой Линч проскользил на стрекозиных крыльях фасеточного монтажа, Вильнёв ещё не ступал. «Это только начало» — произносит Чани в конце. И восторгаться этим многоточием значило бы сглазить голубую мечту.

Путь к ней ещё долог, поэтому плевать через плечо не будем — побережём воду.

Виктор Лукьянов

Оставьте комментарий