Бартоломеус Шпрангер: последний вздох маньеризма

Влияние, стиль и путь ко двору

Творческий путь Бартоломеуса Шпрангера (1546—1611) начался с обучения у Яна Мандейна, Корнелиса ван Далема и Марка Дюваля. Потом были Париж и Лион, после чего талантливый фламандец оказался в Италии в роли папского художника при Пие V.

Через несколько лет живописца пригласили в Прагу и назначили придворным мастером святого римского императора Рудольфа II. А ведь на тот момент ему не было и 35 лет!

Рудольф II интересовался эзотерическими и философскими идеями, что нашло отражение в произведениях Шпрангера. Среди его работ много картин с мифологическими сюжетами и аллегорий. И те, и другие дают широкий диапазон интерпретаций. Именно поэтому полотна мастера интересно изучать не только с художественной, но и исторической точек зрения: контекст эпохи здесь очень важен!

В целом живопись мастера относится к направлению маньеризм, но его северной версии. В центре внимания здесь — подчёркнутая чувственность, которая передаётся через плавно смоделированные удлинённые фигуры, взвинченные линии и спиралевидную композицию. В работах художника много эротизма, формы зачастую гипертрофированы.

Кирилл Чекалов, доктор филологических наук:

«В чём причина притягательности маньеризма для широкого зрителя? Вероятно, свою роль здесь играют „причудливость“, „странность“ и в отдельных случаях даже „болезненность“ такого искусства».

Шпрангер: художественная ценность

Бартоломеус Шпрангер был последним маньеристом Священной Римской империи. Если копать глубже, можно даже сказать, что одной ногой он уже ступил на территорию барокко.

Полотна художника привлекают своей динамичностью и выразительностью. Мастер любил контрастные цвета, сталкивая, к примеру, белизну женских тел с остальной частью композиции.

При этом Шпрангера нередко ругают за «тяжеловесность, грубость и деформацию форм». Действительно, позы его персонажей иногда чересчур сложны и даже невероятны.

Живопись художника впитала в себя самые разные черты. Это и трактовка пейзажа в духе Иоахима Патинира, и французская ювелирная точность, и миланская пышная роскошь, и пармская элегантность, и лёгкая нидерландская грубость. И всё это — под соусом изощрённой гибкости, которая характерна для кисти мастера.

Оставьте комментарий