Мальчишник в Готэме или постчеловеческая комедия: рецензия на фильм «Джокер»

В погребённом под громадами многоквартирных домов и тусклых будней неблагополучном районе Готэма, среди заброшенного бастующими коммунальщиками мусора и отчаянных воплей готовых схватиться за нож соседей живёт патологически смешливый человек — Артур Флек (Хоакин Феникс). На дворе 1981-й, недовольство бедных богатыми растёт вместе с безработицей, а Артур сводит концы с концами благодаря работе клоуна-аниматора в заштатном агентстве развлечений. Комплектом с ежедневным унижениям, которым Флек обязан отхаркивающей смех деформированной психике, идут обязательные походы к психологу, пять сильнодействующих препаратов, уход за матерью на грани деменции и ежевечерний просмотр шоу Мюррея Франклина (Роберт Де Ниро). Мечты о карьере стэндап-комика приходится адаптировать под эти исходные данные.

Новая картина Тодда Филлипса на молекулярном уровне заряжена на культурный ажиотаж. Режиссёр-комедиант, автор отвязных «Мальчишника в Вегасе» и «Парней со стволами», снимает интеллектуальную драму о самом титулованном и сложном злодее за всю историю комиксов — какое зрелище может быть более завораживающим? Ответ венецианского жюри на этот вопрос стал известен ещё до мировой премьеры. Поэтому, даже несмотря на опасения повтора истории со стрельбой на «Тёмном рыцаре» в 2012-м, лидерство «Джокера» по октябрьским сборам в США сюрпризом не стало. DC противопоставило постмодернистскому интертейменту Marvel новую серьёзность — и ставка сыграла.

Кинематограф произвёл уже немало версий клоуна-короля преступности — неодинаково удачных: невинно-шкодливую — от Сесара Ромеро, пугающе распоясанную — от Джека Николсона, серьёзную и бледную в тон гриму — от Джареда Лето и эталонную — от Хита Леджера, поднявшего планку едва ли не на гамлетовский уровень.

Плясать от заданного Леджером канона — отдельный вызов. Но количество социопатов с надломом в фильмографии Феникса весьма уместно сказалось на хореографическом диапазоне его эмоций (по-своему эффектна и телесная хореография актёра). Все его главные роли последних лет — профессионалы-одиночки, которые с трудом уживаются среди людей. У Пола Томаса Андерсона в «Мастере» — отставной моряк, прибитый течением жизни к влиятельному основателю секты. У Вуди Аллена в «Иррациональном человеке» — депрессивный профессор литературы, претворяющий в жизнь идеи Раскольникова. У Гаса Ван-Сента в 2017-м — колясочник-алкоголик с природным даром к рисованию. И, уже в 2018-м, у Линн Рэмси, — терзаемый собственной психикой амбал-правдоискатель с таким же природным даром к убийству.

Джокер — не профессионал, Джокер — гений. Чарли Чаплин криминального мира. Хит Леджер показал этот образ в зените, когда ни стратегические, ни стилистические ошибки для него уже невозможны, слабости преодолены, а навыки идеального антагониста сформированы на уровне инстинктов. Хоакин Феникс выстраивает свою версию становления этого героя со стёртым прошлым, сила, уверенность и поведенческие стратегии которого чеканятся на наших глазах — под прессом среды обитания, подвешенным на последовательно и безжалостно обрезаемых нитях социальных связей.

История Джокера по Тодду Филлипсу следует за графическим романом Алана Мура «Убийственная шутка», но лишь пунктирно. У Филлипса клоун-неудачник Артур — не свернувший на криминальную дорожку работяга, а нестандартно одарённый фрик в больном, разлагающемся мире. В гумусе этого мира шутка, словно причудливая бутоньерка на кислотном лацкане циркового фрака, расцветает пунцовым макабрическим бутоном с повадками Венериной мухоловки. Чтобы распуститься, этот цветок зла не требует от комика ни жёстких материальных мотиваций, ни превращений по методу science fiction. В роли чана с токсичными отходами, от которого сценарий разумно избавлен, выступает сам Готэм — и падать в него не нужно, если ты в нём родился, that's life.

Морально ущербный мир картины синтетичен. Он наследует эстетике и сюжетам Мартина Скорсезе (не случаен Де Ниро в роли кумира-телеведущего). Он иронично перекликается с Дерри из второй части «Оно», где другому танцующему клоуну, смешить как раз удавалось этой осенью лучше, чем пугать. А по рельефу городского дна с торчащей из него метафорой лестницы он напоминает о победивших в Каннах «Паразитах», с оговоркой на иную стилистику аллегории на тему городской бедноты: эстрадную вместо энтомологической.

По-праздничному обречённый, объятый протестами людей-клоунов Готэм — безусловно, и апелляция к сегодняшнему дню, смысл которой незначительно корректируется в зависимости от географической широты.

Джокер образца 2019-го — пассионарно заряженный художник-сюрреалист, решившийся по завету Андре Бретона выйти на улицу с револьвером и стрелять по толпе. Не от хорошей жизни или абстрактных грёз. Его первые жертвы случайны, как реплики в потоке сознания, но чем дальше, тем прицельнее попадания. Выстрел в прямом эфире всё ещё сохраняет спонтанность художественного акта, но это спонтанность сознающего себя творца.

Манифест Джокера — не столько о порочности городских улиц, давно превратившейся в мем в стиле нуар, сколько о невыразимой, невыносимой и преступной скуке повседневности. «Дело во мне или весь мир сходит с ума?» — спрашивает Артур Флек пустоту в кабинете психолога. И ответ на этот вопрос сконцентрирован в воздухе гораздо плотнее непрерывно выдыхаемого им сигаретного дыма.

Среди равномерно вальсирующих на выделенных квадратах участников безостановочного бала-маскарада ломающийся в собственном стихийном танце Джокер — безусловно король вечеринки. И никакой другой герой этому городу, кажется, не нужен.

Текст — Виктор Лукьянов.