Эльвира (Леа Мюрен) — неловкая и замкнутая девушка, живущая в тени своей красивой сводной сестры. Получив шанс поехать во дворец на бал, по наущению матери она решает изменить себя — с помощью жёстких диет, болезненных процедур и откровенно пугающих вмешательств. По мере подготовки и приближения праздника требования становятся всё жёстче, а давление окружающих усиливается.
«Гадкая сестра» — полнометражный дебют норвежской постановщицы Эмили Блихфельдт, показанный на «Санденсе» и Берлинском кинофестивале. Название и эффектный постер — героиня с необычной железной накладкой на носу — предвещали альтернативную версию истории о Золушке: знакомую сказку, рассказанную от лица злой сводной сестры, тоже влюблённой в принца. Не тут-то было.
«Красота — это боль», «красота требует жертв», «красота — страшная сила» — этот ряд можно продолжать до бесконечности: взятые из классики и массовой культуры цитаты от повторения давно свелись к клише. Новое время выдвигает и противоположные лозунги: «не родись красивой, родись счастливой», «красота — не главное», «будь собой», «люби себя» — и так далее. И очень немногие кинематографисты способны снимать кино, не просто иллюстрирующее эти формулы, а вскрывающее их внутреннюю сложность и противоречивость. У Блихфельдт это получилось — и с какой хулиганской точностью.
Один из последних таких слоганов на экране гласил: «Стань лучшей версией себя». И сопоставления «Гадкой сестры» с недавней «Субстанцией» Каролин Фаржа неизбежны. Только продуктивны они на уровне режиссёрских решений, выходящих за пределы тематических или социокультурных совпадений.
«Гадкая сестра» и «Субстанция» — фильмы очень разные: они опираются на разный материал, используют противоположные методы. И главное различие между ними состоит в том, как каждый из фильмов обращается с фактурой выстроенного мира. Всё остальное — сюжет, финальный месседж, задействованные контексты — лишь детали. Да, ещё есть жанр. И «Гадкая сестра», и «Субстанция» — кровавые боди-хорроры.
«Субстанция» с Деми Мур целиком выстраивалась на глянцевости и лоске — история стареющей звезды разворачивалась в мире, где уродства не существует. В предельно стилизованной среде физиология просто не работала — ей там неоткуда взяться. «Гадкая сестра» существует в мире прямо противоположном: с вызывающей фактурностью и предельной телесной осязаемостью. Главная героиня приезжает в поместье и разглядывает в комнате сводной сестры щёточки, перышки, бантики; в воздухе кружится пудровая пыль, за окном солнечные лучи прорезают облака. Эта обстановка выглядит почти физически подлинной — и именно поэтому по ходу сюжета начинает постепенно разлагаться: покрывается слоем грязи, тлеет, плесневеет и гниёт.
«Гадкая сестра» целиком построена на физической осязаемости мира: она работает с физиологией во всех подробностях. Убеждённая в собственном уродстве, героиня на крупном плане рассматривает себя в зеркале — и методично выдавливает прыщ с сочащимся гноем. Чем дальше, тем отчётливее проявляется плоть: экран заполняют кровь, рвота и пот. Так устроены живые человеческие тела, реагирующие на боль.
Важна сама сказочная основа, первоисточник. «Золушка» не всегда была милой историей о доброй сиротке с феей-крёстной, которая в красивом платье отправляется на бал и встречает принца. За пару-тройку веков до «Диснея» куда популярнее были более жёсткие версии знакомых сюжетов. У этой истории — бесчисленное множество национальных вариантов, и большинство из них совсем не сказочно-прекрасные. Уже у братьев Гримм появляется сюжетный ход, в котором сводные сёстры отрезают себе палец или пятку, чтобы влезть в туфельку и получить обожаемого принца. Итальянский режиссёр Матео Гарроне, например, как раз на таких «классических» версиях построил свои барочно-избыточные «Страшные сказки».
«Гадкая сестра» не просто заимствует знакомый сюжет с кровавыми подробностями — она идёт дальше. Фильм органично вписывается в тренд на «плохих героинь» и пересказы знакомых историй от лица персонажа-злодея. Но в этой версии сводная сестра — не Круэлла, не Малефисента и не «Злая» ведьма. В отличие от голливудской продукции, фильм устроен чуть сложнее, нежели простая смена знаков. И чудовище здесь — не Золушка.
Все эти элементы — сказочный первоисточник в каноническом виде, смещение фокуса на антагониста и физиологическая подробность экранного мира — Блихфельдт складывает в последовательную и точно работающую структуру. Сюжетная основа «Золушки» сохранена — с безумным и блистательным ходом создания платья на бал. Вместо персонажей-функций с заранее заданными ролями «хороших» и «плохих» — двойственность натуры каждого героя: не такая уж безупречная Золушка и заботливая маменька, выкраивающая из дочурки «идеальную версию» на выданье.
Сказочный мир «Гадкой сестры» прост и практичен. Влюблённая в конюха Золушка, мать с прямолинейным стремлением добыть деньги, принц, отпускающий сальные шуточки в компании своей свиты, учительница школы «благородных девиц» с весьма нетрадиционными советами по похудению. Здесь все персонажи честно осознают свою натуру и отведённые им роли — за исключением главной героини.
Определённость, внятность и односторонность феминистского месседжа в «Гадкой сестре» преодолеваются нарочитым отстранением. Мир власти, секса и денег с объективизацией девушек как товара предстаёт как данность, с которой ничего не поделаешь. И только взгляд наивной Эльвиры, «гадкой» сводной сестры, позволяет вскрыть это устройство как абсурд. Прежде всего — через противоречие между мечтательными эпизодами в сахарных тонах и несправедливой, кровавой реальностью.
«Гадкая сестра» — кино неожиданно самобытное. И не только потому, что отказывается говорить лозунгами, предпочитая работать с образами. Вместо готовых ответов лента предлагает неразрешимые вопросы. Зрелищные физиологические эпизоды здесь работают не столько на эффект, сколько на приём: используются как инструменты в руках хирурга, перекраивающего девичье тело.
По степени дерзости и точности она ближе не к «Субстанции», а к другой европейской сказке: в 2015 году Агнешка Смочиньска в польском фильме «Приманка» («Дочери танца») осовременила историю о Русалочке в жанре мюзикла.
И смелость работы с материалом, и точность образной структуры в «Гадкой сестре» вызывают восхищение. Уже давно на экране никто так откровенно не работал с визуальными мотивами телесности и сексуальности — не как с нарочитой провокацией, а как с частью выверенной и точно работающей конструкции. Разве что ещё большее уважение вызывает находчивость российских прокатчиков, сумевших выпустить это кино без цензурных сокращений.
Текст — Мария Шиманская
«Гадкая сестра» — кровавый и откровенный боди-хоррор на сказочную тему. Фильм, в котором сказка разлагается на глазах, а каждая сцена подчинена внутренней логике медленного распада. И да, «красота — это боль».
Комментарии к «Рецензия на фильм «Гадкая сестра»