В захолустном американском городке с кладбищем готического вида, закусочной а-ля дайнер 50-х и меньше чем тысячей обитателей жизнь резко меняет привычное русло. Сегодня шериф Клифф Робертсон (Билл Мюррей) и офицер полиции Рональд «Ронни» Петерсон (Адам Драйвер) ещё вяло расследуют кражу курицы у фермера Миллера (Стив Бушеми), а завтра им уже предстоит искать виновников жестокого двойного убийства. «Дикий зверь. Или несколько диких зверей» — повторят дежурную версию все, кто видел трупы. «Я думаю, это зомби», — не размениваясь на следственные действия, невозмутимо скажет молодой Ронни. И, конечно, окажется прав.
В 2013 году Джим Джармуш рассказывал о вампирах. В его фильме «Выживут только любовники», полном интеллигентного декаданса, сородичи Дракулы стали метафорой культурной элиты, а люди получили кличку «зомби». Возвращаясь к теме нежити в 2019-м, режиссёр даёт прозвищу возможность осуществиться буквально — и снимает собственную версию зомби-апокалипсиса «Мёртвые не умирают».
Новый опыт работы с нечистой силой получился менее удачным. И хотя фильм заслужил очередную (восьмую), ставшую уже традиционной для работ Джармуша номинацию на «Золотую пальмовую ветвь», реальные шансы претендовать на главную награду Канн оказались не в пример ниже, чем, скажем, в случае с «Патерсоном», номинировавшимся до этого. «Мёртвые не умирают» оставили недовольными и зрителей, и критиков: на imdb рейтинг картины — рекордно низкий для Джармуша (6,0 при обычных 7+), а её свежесть на Rotten Tomatoes — всего 53% (у «Патерсона» — 96%).
Хуже в своё время оценили только «Пределы контроля», нарратив которых был устроен так сложно, что никто ничего не понял. В своём зомби-фильме корифей американского киноандеграунда изъясняется, напротив, нарочито в лоб и работает не просто крупными мазкам, а воистину малярной кистью. Ни задора, как в «Зомби по имени Шон» Райта, ни поэзии, как в «О смерти и любви» Соави, не получается — только узнаваемый стиль, упакованный в жанровый шаблон. К дарованию Джармуша больше всего идёт язык полутонов и полунамёков, а он уместен в родной среде. Эстетика вампиров-интеллектуалов Адама и Евы режиссёру явно ближе обывательской идиллии городка Сентервилл.
В этой больше бы подошедшей для Линча или Кинга обстановке Джармуш, однако, не остаётся в одиночестве. Актёрский состав он собрал и впрямь как для конца света, захватив всех самых близких. Кроме Билла Мюррея, Адама Драйвера, Тильды Суинтон и Стива Бушеми, уже почти обязательных для хорошего независимого кино (не дадут соврать Уэс Андерсон и братья Коэн), Джим населяет предапокалиптический Сентервилл в доску своими артистами-талисманами: Игги Поп, Эстер Балинт, RZA, Дэнни Гловер, Том Уэйтс.
Джармушевские герои-флегматики ещё при жизни существуют в герметичном мире доживающего последние дни провинциального города инертно, словно зомби: ездят по одним и тем же маршрутам, ходят в одну и ту же закусочную, регулярно откладывают давно назревший служебный роман. Превратившись в оживших мертвецов, горожане сосредоточатся на своих главных потребностях, безостановочно вербализируя их: «кофе!», «шардоне!», «вайфай!». Более очевидной мысль о порочности общества потребления можно было сделать только проговорив её открытым текстом в финале. Ах да, именно так и поступает по велению режиссёра Том Уэйтс, он же отшельник Боб, выдавая под занавес длинную тираду, которую в рамках диалога с названием фильма можно свести к тезису «живые не живут».
Эта подчёркнуто прямолинейная манера манифестации для неизменно тонкого Джармуша — способ придать взятой за основу метафоре абсолютную завершённость. Ведь если даже фигура режиссёра приобретает зомбические повадки внутри этого стереотипного мира, то не остаётся ничего другого, как признать его по-своему идеальным и, повинуясь дежурной мудрой мысли доставщика-рэпера RZA, «ценить детали». Именно в них, вопреки распространённой поговорке, здесь и скрывается бог: режиссёр как частный случай.
Созданные по его образу и подобию персонажи обретают действительную жизнь лишь за пределами назначенных им тесных сюжетных функций. Сценарная реальность номинальна: в неё не то чтобы совсем никто не верит, в неё играют по мере надобности. Буксуя в колеях заготовленных жанровых скриптов герои вырастают над собственным амплуа за счёт актёрского я, начинающего воспроизводить самое себя. Условность назначенных ролей никто не скрывает. Тильда Суинтон становится Зельдой Уинстон, Адам Драйвер из поэта-водителя Патерсона превращается в офицера Ронни Петерсона, Стив Бушеми в кепке «Keep America White Again» заказывает «не слишком чёрный» кофе, и, повернувшись к сидящему рядом чернокожему Дэнни Гловеру, нехотя поясняет официантке: «В смысле не слишком крепкий».
Сюжетно важные диалоги героев (если признавать, что таковые есть) монотонны, ключевые фразы звучат навязчивыми рефренами. «Происходит что-то странное», — постоянно повторяет Ронни. — «Всё это добром не кончится». Так же настойчиво из каждого утюга звучит на протяжении всего действия давшая название фильму песня «Мёртвые не умирают» Стерджила Симпсона. «Почему она кажется такой знакомой?» — спросит Билл Мюррей. «Она играла в титрах к фильму» — ответит Адам Драйвер. Здесь Джармуш в первый раз и навсегда ломает четвёртую стену, открывая нам этот построенный по чужим чертежам декларативно условный мир, населённый его личными призраками.
Джармуш не даёт себе труда скрывать отсылки и пасхалки. Артефакты вроде космического истребителя из «Звёздных войн» на ключах Адама Драйвера или принта «Nosferatu» на футболке гика Бобби Уиггинса, разбросаны на поживу зомби-мародёрам, словно сувениры из разорённого магазинчика на заправке. Столь же небрежно брошены и сюжетные линии: путешественники-хипстеры погибают прямо в номере отеля, подростки-беглецы растворяются в ландшафте, Тильда Суинтон со спокойной душой улетает на свою планету и только отшельник Том Уэйтс наблюдает в бинокль за героической гибелью Клиффа и Ронни (Мюррей и Драйвер, хочется верить, спаслись).
В происходящем на экране сквозит смертельная усталость создателя: не от кино или друзей-актёров, а от того мира, который приходится описывать и от необходимости коммуникации с ним. Летающая тарелка Зельды Уинстон, кажется, — средство эвакуации и для самого Джармуша. И по всему выходит, что этим средством Джим воспользовался гораздо раньше своих героев: просто забыл снять иглу с любимой пластинки.
Виктор Лукьянов
Комментарии к «Выживет только кофе: рецензия на фильм «Мёртвые не умирают»